- О нет. Никого нет дома, я съехал, меня никогда тут не было и не будет.
- Дядя! Дядя! Привет, дядя! А тут есть вай-фай?
- Дядя Зейме!
- Ты не можешь так со мной поступить, я твоя сестра!
Назревающее младенческое хныканье. Глухой стук, удар, звуки борьбы и бренчание цепочки по защелке.
- Нет, нет, нет, даже не думай, я снова на это не куплюсь!
- Джейме, прекрати, мы же одна семья, черт возьми.
- Дядя! Дядя! Дядя! Привет, дядя! А дай пароль от вай-фая?
- Мам, я какать хотю!
- Уааааааааааааааа!
- Ну началось. Томмен, только ты не начинай. Господь, за что мне это.
- Дядя Джейме! Дядя Джейме! Какая сеть вай-фая?
- Мааааам, я хотю какать!
- Проваливай вместе со своими детьми, Серс, я больше в это не впрягусь!
- Уааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!
Назревающее младенческое хмыканье перерастает в рев и ультразвук. Звуки борьбы не прекращаются, очевидно, кто-то с двух сторон борется за входную дверь под аккомпанемент  бесконечного препиратества, возгласов, плача и полифонический ад электронной игрушки-пищалки. Из спальни доносится ворчание, звон пнутой бутылки и показывается сосед по квартире - в труханах, помятый1, с дикого бодунища и, кажется, тоже сейчас начнет орать.
Господь!
- Серс, валите обратно в Гарлем и забудь мой адре...
- Ну вот мы и дома! - вместе с громогласным басом и грохотом дверь срывается с цепочки , едва не зашибив хозяина квартиры.
- Твою мать, Роберт...
- Привет, шурин! Как жизнь? - его медвежьи лапы и жирное брюхо сдавливают захватом гризли, сама туша мистера Баратеона бескомпромиссно отодвигает брата  своей супруги в сторону, давая проход худой и изможденной женщине с ревущим младенцем на руках, ворохом клетчатых сумок и еще двумя вопящими детьми - Мирци три года, Джоффри пять и спасибо что собаку свою не притащили. - Чот ты похудел, Джейден.
- Я Джейме.
- Да не важно, оговорился. Не жрешь чтоль нихрена? - пробитие пресса от Роберта Баратеона - бывшего бойца ММА, что за жиром растерял все мышцы, но не дурь, это даже в шутку больно. - А я вот, ха-ха, от доброты расширяюсь. Потому что  - добрый, а ты со своей сестрой злые, вот и похожи оба на палки. Бвахахаххахаха!
- Дядя Джейме! Дядя Джейме, а дай пароль от вай-фая?
- Нам отключили инернет за неуплату, Джоффри.
- Мам, я в штаны покакала...
- Уаааааааааааааааааааааааааа!
- Бронн, привет. Где у вас ванная?
- И тебе привет, Серс. По коридору направо.
- Дядя Джейме, я подобрал пароль к вай-фаю, можешь не напрягаться!
- К какому еще?...
- Мааааааам?!
- Уаааааааааааааааааааа-аааааааааааа-аааааааааааа.
- Джейме, подержи Томмена. Мирц, пошли со мной.
- Нет-нет, я не стану его держать, я не умею...
- Мне нужен телек и холодильник. Бронн, здарова, чо как?
- И тебе привет, Роберт. Вы надолго?
- Да перекантуемся какое-то время. Приставы все-таки добились своей сраной бумажки и нам временно негде жить.
- Бронкс все же, не лучшее место для семьи с тремя детьми, Боб...
- Ой, завали Джейсен.
- Джейме.
- Когда-нибудь я запомню.
- Действительно, мы знакомы всего шесть лет.
- Чо ты сказал, шурин?
- Уааааааааааааааааааааа!
- Ничего, Боб. Пиво в холодильнике.
- Не, там нету, я вчера все допил.
- Это было мое, Бронн!
- Ну... сорян, браток.
- Уааааааааааааааааааааааааааааааа!
- Да заберите вы своего ребенка!
- Это твой племянник между прочим.
- Серсея, твою мать, забери пиздюка!
- Мирц наложила полные колготки, ты сам будешь ее мыть?!
- Лааааааадно, не ори ты!
- Так насколько вы?
- Пока не встанем на ноги, не найдем квартиру да и с работой у Серс не очень. А у меня астма и инвалидность, сам понимаешь.
- О нет, ребята, вы не можете здесь остаться, нет-нет-нет, я и так на мели сейчас.
- И что? Мы же семья, Джейме, - Серс пинает ногой одну из сумок, пока на ходу вытирает голую жопу своей дочери зеленым полотенцем и скидывает с плеча еще одну сумку. - В тесноте да не в обиде. У тебя большая спальня, окна комнаты Бронна выходят на юг, а кладбище  по весне так красиво зацветает.
- Чт... Чего? А моя спальня  то тут причем?
- ... Это мое любимое полотенце....
- Ну нас надо как-то разместиться, а в гостиной диван и я точно помню, что у Вас есть спальные мешки, ребята.
- Все будет нормально, парни, мы же должны помогать друг другу?
- Мам, я тепей писать хотю...
- Дядя Джейме, я подключился к сети "ДжейЭл жду в шестьдесят первой" это же твоя, да?
- Или вы забыли, парни, сколько мы для Вас сделали?
- ...
- ...
- Уааааааааааааааааааааааааааааааа!

Если бы кому-то было интересно, как я оказался в такой ситуации, я бы вспомнил этот момент. И еще один и еще, но черт возьми, это провал. Храп Роберт разрывает перепонки, стены и отлично резонирует с протяжным воем соседских собак. Мы сидим с моим единственным другом Бронном у нашей трехэтажки в Бронксе на проржавевших скрипящих качелях, тоскливо курим и смотрим на потасовку на другом конце улице. Пара ниггеров не поделило девочку с парнями из футбольной команды и готовится драка, как только каждая сторона дождется подмоги.
- Я в дерьме.
- О да, брат.
- Кстати о нем.
- Не, Тир все также не объявлялся.
- Совсем дерьмо. Где мы возьмем столько бабок?
- Джейме, ты мне, конечно, в натуре как брат, но здесь вопрос "где ТЫ возьмешь столько бабок".
- В смысле?
- Ну я позвонил одной даме и она готова принять меня как соседа по комнате...
- Когда Тир появится, он оторвет тебе яйца за то, что ты спишь с Шаей.
- Во-первых., она сама выбирает! Во-вторых....
- Она шлюха, Бронн, она выбирает тех, кто ей платит.
- Ой, не гони, ты Шаю не знаешь? Хоть и шлюха, но это ОНА выбирает с кем ей быть. А во-вторых, в "Пересмешнике" нужен вышибала, так что при такой работе я каждую ночь буду проводить в новой комнатке с новой девочкой, а Шая так, чтоб шмотки кинуть.
- То есть ты меня бросаешь разбираться со всем этим и долгами одного?
- Браааат.. - Брон хлопает меня по плечу, грустно улыбается и подмигивает. - Ты всегда можешь мне позвонить и я всегда тебя выслушаю. Ну, когда не буду занят. А так извини, но это твоя война, твои долги, твоя семья. Ты справишься, ты молодец.
- У меня четырнадцать баксов наличкой, долг по коммуналке, нет на хату в этом месяце и сам-знаешь-какой-кредит, а Дени окончательно свихнулась и собирается меня увольнять.
- Не надо было говорить ей, что она поехавшая фашистка.
- Но она и есть поехавшая фашистка!
- Не когда она твой босс. Твою мать, Джейме, это четвертая работа за полгода, откуда тебя выпирают за скандальность. Только вдумайся, тебя выпинывают уже из ШВЕЙЦАРОВ. А ведь ты превосходный сомелье и талантливый бармен.
- Просто люди-ублюди.
- Просто у кого-то характер говно.
- Мне нужна работа. И бабки.
- Да, брат, ты в жопе.
- И пистолет чтоб застрелиться.
- Что?
- Что?

- Ты же все равно меня уволишь?
- Обязательно, Ланнистер, - у Дени алый росчерк губ кривится тонким червяком, а с сигареты хлопья облетают прямо на его единственные приличные ботинки. Форменные. - Но знаешь, как говорят местные кришнаиды "не сегодня".
- Кажется, они не совсем кришнаиды...
- Не важно. Грейворм тебя сменит на сегодня, отдай ему форму. Миссандея приведет тебя в порядок, чтоб не был похож на бомжа с Брайтон-бич и сегодня побудешь говорящей головой ты. Хорошо, что у тебя зубы красивые.
- Ты все так же ненавидишь русских.
- Еще раз назовешь меня фашисткой и я позову Дрого.
- Тогда у меня не будет таких красивых зубов, а на сегодняшний день - единственного немецкоговорящего сотрудника твоего ресторана.
- Если бы Миссандея не словила гнойную ангину, то она бы прекрасно справилась со своими прямыми обязанностями хостес.
- И зубы у нее тоже красивые.
- Ланнистер, твою мать. Не смей пытаться сделать себя королем своего плачевного положения на фоне моей временной трудности. Я заплачу тебе за смену тридцать баксов, а после закрытия тебя рассчитают и мы больше никогда не увидимся.
- Ну все же учитывая, что это ты сейчас от меня зависишь, то могу ли я рассчитывать на полсотни?
- Четверть сотни.
- А вот мне всегда было интересно, почему ты не знаешь немецкого? Уж с твоими то фашист....
- ПОШЕЛ РАБОТАТЬ!

Мне маловата эта рубашка в груди. По-пидорски облепляет меня и не дает дышать полной грудью. Зеленая от температуры Миссандея действительно смогла привести в порядок мои волосы, что-то сделала с моим цветом лица, отмыла ногти и прошлась по моим щекам опасной бритвой. Было стремно, когда гарлемская полиглотка орудует лезвием у твоей шеи, но когда у меня был выбор? И вот теперь я стою за тумбой хостеса, сверкаю своими красивыми зубами и встречаю гостей нашего фешенебельного "Dracarys Paradise" c выражением лица серийного убийцы. За четверть сотни баксов и расчет. Просто потому, что столик забронировал какой-то охуенно известный в мире немец, который не говорит по-английски.
- Да как вообще в современном мире можно не говорить по-английски? Он же немец, а не русский.
- Я тебя убью, Ланнистер.

Вражеская рычащая речь с агрессивными согласными царапает изнасилованный за девятичасовую смену слух, заставляя резко вскинуться. Наконец-то, блять, тебя на обед еще ждали, ради тебя в этой тесной рубашке потею. Серьезно, вынужденная коммуникация больше, чем просто "здрасте-заходите/ всего доброго, приходите еще" всех гостей весьма популярного заведения на Манхэттене сыграло со мной злую шутку. Кажется, теперь и у меня свербит горло и надеюсь, что ангина Миссандеи не была заразной. В любом случае, улыбка натягивается, обнажая мои красивые зубы и я, как могу, учтиво-вымученно киваю.
- Добро пожаловать в "Дракарис Пэрэдайз", мы вас очень ждали.
Так ждали, что у меня левая пятка в мясо от этих узких туфель и спина ноет.
Этот самый Берк оказывается молодым парнем почти двухмерной худобы, но без задротского сколиоза и близоруких лупал айтишника. Одет, естественно, дорого настолько, что одно его пальто стоит больше, чем я со всем своим суповым набором органов и арендованными шмотками формы ресторана. Вот только он не один и с ним вертится излучающий почти радиоактивную лучезарность явно его ровесник с кудрявой шевелюрой, небрежной бородкой и глазами настолько яркими, что на контрасте с почти пепельным матовым стеклом его спутника аж царапают мне зрение. Второй попроще в плане стиля, но явно не ценовой категории: одни только кипельно-белые баленсы в его кэжуале выдают неприлично высокий уровень жизни этих двоих. Мамкины любимки, папины бизнесмены, не иначе. Явно родились с золотой ложкой в жопе, но "всего добились сами", конечно же.
Фе.
Завидую, конечно же, по-черному, но сглатываю все свои мысленные комментарии вместе со скучающей по порции никотина слюной.
- Меня зовут Джейме и я очень рад встречать гостей нашего заведения. Прошу пройти за мной к вашему столику.
Немецкий дается легко и с первой распространенной реплики я адаптируюсь к берлинскому диалекту Бёрка с их четким, как выстрел маузера  "ick" (ich) и "dat" (das). Вот только сказанное заставляет меня усомниться в своих знаниях, что выдает мое осоловелое моргание, быстрый взгляд на стоящую у аквариума белесую фашистку, но в руках я себя держу. В прямом смысле. За весь день не разучился вынимать "некудадевабельные" руки из карманов брюк и сейчас, словив от нее очередные бешеные глаза, спешно вынимаю клешни, машинально оттягиваю рукав на правой ниже, скрывая рисунок чернил рукава и прячу их за спиной как халдеи с бабочкой и в фартуках, что снуют по залу с блюдами и счетами.
- Безусловно. Приятно познакомиться, герр Старк и герр Берк, - а вот тут я снова ловлю лингвистический припадок, спотыкаясь о такую простую конструкцию, как произношение обращения. Двухсекундный ступор на осознание и иду ва-банк за двадцать пять баксов, - простите. Робб, - кивок этому ясноглазому светящемуся человеку с какими-то уж очень собачьими повадками хорошего мальчика, которого будто впервые из будки выпустили, - Янкель. - следом сухопарому снобу с колючим взглядом и бритвенно острыми скулами. - Позвольте поздравить Вас с удачным контрактом. Такое событие действительно стоит отметить лучшим образом.
Тяну время и лексический запас языка фрицев, коим владею и что услужливо подкидывает не до конца пропитая память, потом что... А вот и жертва. Воистину акульим захватом ака бросок кобры я вцепляюсь в предплечье проплывающего мимо Подрика и тяну его к столику важных гостей, после чего извиняюсь перед гостями на немецком и прошу разрешения переговорить с коллегой.
Сверкаю красивыми зубами до прединсультной гримасы и хочу застрелиться КОНЕЧНО ЖЕ.
- Здрасте! - брякает Под и шикает уже мне в полголоса. - Чего тебе?
- Хуй в очо. Это немцы, они не говорят по-английски и просят совета по меню.
- А я не знаю немецкого!
- Зато ты знаешь меню. Будешь мне помогать. Я в нашей богадельни ничего больше мак-н-чиза не ел и в душе не знаю, что у нас в меню вообще. Помогай.
- А. О. Ы. Оооооо! Так давай им ребер, капусты и пиваса предложим.
- Ты серьезно предлагаешь бургерам их национальную кухню в нашей забегаловке в Манхэттене?
- А чо не так?
- О боги.... - перехожу на дойч и обращаюсь уже к дорогим гостям. - Это Подрик - лучший официант нашего заведения, - мне под ребро незаметно врезается пухлый локоть, а я незаметно наступаю его обладателю на ногу, задушивая писк "да я тут вторую неделю работаю....". - И он поможет мне максимально полно предоставить вам информацию о богатом выборе нашего меню и барной карты.
- Джейме, там Бринден подбухнул, он если и намешает, то кровавую мэри максимум.
- Да блять, - сквозь оскал своих красивых зубов сцеживаю я, понимая, что этот цирк не стоит моих двадцати пяти баксов, но иду на дно красиво. Продолжаю общаться с гостями. - Мне не хотелось бы быть банальным в предложении начать с шампанского, у нас богатый выбор вин и крепкого алкоголя, а вот с коктейль...
- Так сам им намешай, ты ж умеешь! Скажи, что бывший сомелье. Заберешь чай Бриндена.
- Это ж фрицы, они чая не оста....
- Но смотри как одеты, явно не нищеброты. Да  и вообще, Европа! У них явно есть бабки.
- Если только не набрали кредитов для вида хорошей жизни. Хотя...
И тут до меня доходит. Ну конечно. А вдруг. Если они дадут на чай хотя бы столько же, то я смогу заплатить за квартиру. И коктейлей намешаю, за стойкой то чай не перед публикой, в полторы руки справлюсь. Подрик видимо соображает так же шустро и тут же расплывается в улыбке и цедит сквозь нее чеканно и резко.
- Чай пополам.
- Нахуй иди, я их обслуживаю.
- Ну так и предлагай им мак-н-чиз.
- 20 на 80.
- 40 на 60.
- 30 на 70.
- 40 на 60 или мак-н-чиз.
- Ладно, - пидорас малолетний, мне за хату платить нечем! Невероятным усилием воли душу в себе прекрасные порывы и желание уебать ближнего проносимым мимо графином с соком для ребенка с восьмого столика. Все еще держу себя в руках.
- А если пожелаете коктейлей или необычный аперитив, то также есть и авторские позиции по вашему запросу. Что же до ужина и морепродуктов, то с удовольствием порекомендую.... - а дальше я включаю сурдопереводчика и слушая комментарии Пода и краткие ремарки сухого Берка, что явно пришел поесть, в отличии от его друга, что не прекращает вертеться, смотреть на меня как на чудо в перьях и, кажется, готов есть даже мак-н-чиз, я все таки на двух языках ориентирую гостей в закусках и горячих блюдах. С десертом тупит уже Под, а я ориентируюсь на поле боя быстрее, чем чувствую, как у меня намокает между лопаток - окидываю сканирующим взглядом столы в зале, тарелки в руках других официантов и предлагаю то, что вижу. Останавливаемся на нескольких вариантах пирожных для голубоглазого щеночка и несладком брауни для Берка.
С грехом пополам перфоманс заканчивается, моя башка перегревается как процессор  и я начинаю уже думать на языке славной Германии быстрее, чем на родном. Левой нашкрябываю в листочек позиции как курица лапой, отдаю Поду блокнот и кивая, тороплюсь отклониться на кухню, а там короткой перебежкой до черного входа и на перекур.
- Как примете решение по напиткам, можете позвать меня. А я, тем временем, желаю Вам приятного вечера.
И с еще одним поклоном пытаюсь ретироваться.
Желательно нахуй.

- Игийстое пододёёт! Розёвае! С клюбникой!
- Я ни черта не понимаю, что ты сейчас говоришь.
- И это странно, ведь это был искаженный язык твоих предков.
- Ланнистер, ты заебал уже со своими тупыми шутками.
- Объясни мне, какого черта тут происходит, Дени, - от нервов у меня чешется и ноет локоть, я без конца его массирую левой ладонью и злобно перешептываюсь с управляющей ресторана недалеко от холла, пока эти самые выебонистые гости о чем-то переговариваются и собираются к гардеробу. - Ты говорила про хостеса, а не экскурсовода и собутыльника. Еще и один из них сука, а второй смотрит на меня так, будто ему слегка темечко припекло.
- Это просто твоя работа.
- Я не вещь, чтобы мной помыкали, решали что я делаю, ем, пью и курю. Говорящая голова за тумбой, а не раб.
- Это просто твоя работа. Гости хотят пообщаться на родном языке, поужинать. В кои-то веки еды нормальной пожрешь, что выебываешься?
- Это за счет заведения?
- Это за счет наших гостей.
- Точно не из моего и без того жидкого расчета?
- Точно.
- Хм. А с собой можно забрать?
- Не наглей.
- А что мне терять?
- Свой расчет и двадцать пять баксов.
- Сорок за собеседника.
- Тридцать.
- А если они меня как эскортницу снимать начнут, то до сорока поднимешь или можно рассчитывать на полтос? - мы яростно перешептываемся как обозленные коты и взмахиваем руками, будто вот-вот вцепимся друг другу в волосы, хоть эта девка и едва-едва мне до плеча достает на 4хдюймовых каблуках. - Они вообще какие-то странные, так смотрят на меня... Пидоры что ли?
Мимо нас проходят эти самые странные гости и я в очередной раз радуюсь, что они не знают английского. Обнажаем с Дени наши красивые зубы, получаю властный кивок от тощего и повторную лучезарную просьбу от кудрявого и, конечно же, киваю с улыбкой.
- Сорок!
- Тридцать пять и можешь заказать по меню с собой три любых блюда, но никакого алкоголя и сейчас не пей.
- Ненавижу тебя.
- Взаимно.

Зачем было добавлять просьбу? Сбил меня, конечно, этот умоляющий влажный взгляд и просительный тон. Что за игра в плохого и хорошего копа, где один властный и холодный, а второй не отводит с меня взгляда и упрашивает с каким-то щенячьим умилением? На вечерней 42 улице снуют торопливые американцы, проносятся по дорожному полотну машины, вывески бутиков и заведений мерцают огнями погружающегося в сумерки города. Наши вип-гости уже ждут у входной группы, оба изучают меня, но с разной степенью приветливости. Привычка придверного халдея срабатывает быстрее меня равно как и рефлекс обслуживающего персонала и Берк едва зажимает между тонких губ черный фильтр черной сигареты, как я уже подношу к нему свою потертую зипку. Ветер бесконечно мешает и приходится закрыть пламя ладонью, чуть подавшись вперед, закрывая от потока воздуха корпусом пламя, пока немец прикуривает. Долго. Смотрю на него и запоздало прошу прощения за вторжение в личное пространство.
- Здесь ветренно, - комментирую, пожимая плечами и лишь после он сподабливается сделать затяжку, тем самым переставая буравить меня своим скальпелем-взглядом  и давая мне теперь подкурить и его другу. Счастливый кудрявый, кажется, будто ждет своей очереди, улыбается широко и как-то хитро, а глаза лучистые наполняются жидким блеском. Погода совсем не радует и поверх моей кисти быстро и мельком оказываются пальцы, явно придерживая руку.
Если бы только при этом на меня ТАК не смотрели, будто вместо многострадального мак-н-чиза не собираются есть меня.
Встряхиваю головой, отхожу на шаг, прокашливаюсь. Затем прикуриваю свои дешманские мальборо и понимаю, что пауза затягивается.
- Вы, очевидно, по работе в Нью-Йорке? Давно приехали?
Господи, мне вообще не интересно. Скорей бы вы поели и свалили, меня ждут мои сорок баксов.
- К нам нечасто заглядывают европейцы. Все больше местн...
Тут я бросаю взгляд на вывеску нашей же двери и теряю нить культурного разговора. "ресторан временно не принимает гостей, приносим свои извинения"
- ...ные...

Немцы - странные. Причем, как эти конкретные, так и в целом нация. Но сейчас конкретно эти двое. Точнее, который Янкель. Видимо что-то обсуждали, пока я препирался со своей боссшей, может быть и правила хорошего тона. Все-таки Европа, они ж помешаны как на качестве так и на правилах хорошего тона. Просто перемена ощущается, равно как и резкое предложение перейти на "ты". А вот последнее слово я не осилил. Кажется... Дрянь? Ругается? На себя - на меня - простомеждометие, в духе нашего родного fuck и его производных? А тогда как глагол или...
Блять. Не настолько я хорошо уже все помню.
А потом мне приоткрывают завесу тайны и я пораженно присвистываю, только потом спохватываясь, что все еще на работе. Моргаю, переводя взгляд на вышеупомянутого, прикидывая, с кем собственно курю на крылечке. Производство, филлиалы, контракты, части империй.
- Твою мать... Вот тебе и золотые мальчики... - бубню про себя на родном и снова прокашливаюсь, извиняясь уже одним только кивком. И поясняя. - Что-то знакомое. Здравоохранение? Серьезный бизнес еще и расширение на другом континенте. Поздравляю со сделкой!
И осекаюсь. Ну да, конечно, говорящая голова-халдей как будто равного поздравляет крупного бизнесмена. Блеск, только моих грацов ему не хватает. Робб, что сияет ярче вывески "Бранча" на другой стороне улицы, явно тоже не так прост. Я смотрю на словоохотливого лабрадорчика и не могу удержать внезапной улыбки. Настоящей, не вышколенной с сияющими зубами, а слегка умильной от такого настроения и гордости с готовностью, с которыми он делится успехами друга и собственными.
- Айти или я споткнулся о постковидный стереотип? - подбираю, как это будет звучать менее нахально, но все же балансируя между школьным немецким и блатным я выбираю не ту дверь. - Без обид, парни, но вы не выглядите типичными бургерами-владельцами корпораций.
Блять.
Аж морщусь, кусая себя за язык. Еще и "бургерами" обозвал, идиот. Даю себе целую затяжку на подумать и поясняю.
- В смысле... Я имел ввиду, что...
Ну давай, скажи, что они пиздюки. Тебе какое дело вообще, а, крыса ты продажная за сорок баксов.
- Все еще живу в прошлом веке, короче. Простите. Мой немецкий не так хорош, чтобы оформить мою мысль. В любом случае, это клево, что бизнес в гору и дела идут хорошо. Правда!
Аж поднимаю примирительно руки, после инстинктивно растираю правый локоть левой ладонью, как и всякий раз, когда нервничаю. Говорить с сигой во рту не привыкать. но это тоже тема не для хороших манер.
Но Янкель задает вопрос и я понимаю, что светскость возвращается и, кажется, мне не начнут приказывать. Расслабляюсь ощутимо, веду плечами и самодовольно ухмыляюсь, как и всякий раз, когда меня хвалят и когда удается рассказать кому-то об этом. Тем более тем, кто точно не станет утверждать, что я пиздабол. Хотя бы из вежливости и фактора, что мы видимся в первый и последний раз.
- Спасибо. Приятно от носителей слышать. Ничего особенного, моя мать была преподавателем немецкого, а до свадьбы с отцом несколько лет жила в Дрездене. Мне нравилось у нее учиться, даже думал по ее стопам пойти в преподы. А потом, уже когда копом стал, мой начальник наполовину немцем был. С ним и понабрался лексики попроще. Да и потом иногда удавалось репетиторствовать, как подработки. Ну знаете, все средства хороши для заработ...
Блять.
- Или нет... А как вам Штаты в целом? Надолго к нам? Могу посоветовать пару частных галерей современного искусства. Ну и парк наш тоже отличный. Вообще в Нью-Йорке весело, только уж очень людно и шумно.
Ну куда ты распизделся-то, господи. Тру локоть. В две затяжки заканчиваю сигарету. Смотрю по очереди на каждого, чт о слегка неудобно, будто головой вращаю как сова. Взгляды их эти странные, что они кидают друг на друга и на меня.
Вечер обещает быть тяжелым.
- Друзей тоже нет здесь? Ну, в плане, что пришлось идти в ресторан без переводчика и компании, что могла бы помочь с переводом.

Оооооооооу май гад сказал бы я, но не сказал ни на одном из языков, включая мимический. Вместо этого мой мозг работает привычно против меня и выдает мой скотский характер и непривязанный язык, что я все время использую по непрямому назначению:
- Либо вы шутите, либо янг эдалт версии Стива Джобса и Чарльза Файзера ошиблись фастфудильней, - и смеюсь коротко, потому что версия "либо вы, мальчики, грандиозные пиздаболы" не прошла цензуру. А может они блогеры что хотят нахаляву шампусика попить? Еще раз окидываю внимательный взглядом крои их пальто, чернильную классическую двойку Янкеля и баленсы-джинсы-рубашку Робба и, все-таки, решаю, что это не моего ума дело. В конце-концов, зависть это блядское чувство и тот факт, что у меня тоже могло быть все не так плачевно, если бы не серия семейных "но" не означает, что все вокруг пидорасы.
Означает, конечно, но не так сильно, как я себе внушаю. Если быть совсем откровенным с самим собой, что я не очень-то люблю делать.
А потом что-то происходит и только что небрежно похваставшийся и, кажется, сбросивший маску надменного ублюдка Бёрк, возвращается в стадию снобливой сучки. Щурюсь быстрее, чем успеваю себя остановить, мимолетно раздуваю ноздри, вдавливаю в металлический блин уличной пепельницы окурок сильнее, чем он того заслуживает.
- Несознательно в этой жизни можно только родиться. Во всем остальном ты полностью отдаешь себе отчет.
Улыбку возвращаю себе через еще один долгий взгляд в серое зеркало высокомерного немца. С моими красивыми зубами, конечно. Типично американскую, обслуживающего персонала, что знает свое место и дает повытирать о себя ноги за сорок баксов.
Тридцать пять.
А потом оборачиваюсь в сторону Старка и теперь уже ныряю в глубокое холодное море. Ощущение, что я тут главный дурачок на веревочке усиливается и очевидными становятся три вещи:
1. Робб не такой лабрадудель, каким прикидывается.
2. У этих двоих явно непростые отношения.
3. Меня все это ебать не должно.
А тем временем глубокое холодное море отводит свои волны от черного берега и на меня вновь поднимается лазурный блеск сияющего в солнечный день горного озера. Метаморфоза завораживает и невольно заставляет смягчать напряженную линию плеч да успокаивать вздыбленную на загривку шерсть, будто под ладонью мягкой приглаженную. Как это работает вообще? Все твое щенячье обаяние и образ радушного песеля или ты правда такой?
Кхм. Пункт три, Ланнистер, пункт три.
- Прости? - кажется, я ослышался и снова мотаю головой, выбитый из колеи опять. Янкель сверлит меня монолитом уверенности и явным неделанием повторять последнюю фразу и решаю, что все еще недостаточно хорошо справляюсь с носителями языка. С чего бы надменному бургеру со мной флиртовать? Европейские взгляды широки, но и менталитет у них особый, и языковой барьер туда же, и вообще это форма вежливости.
- А. Понял, - теперь киваю. Это конструкция "увидеть город глазами глазами его жителя". Вежливость. - Это моя работа, - еще один кивок и невольно затупив перед открываемой _мне_ дверью, все же возвращаюсь в помещение, изрядно замерзший в одной рубашке, но не позволяющий себе даже вздрогнуть. Непосредственные неформальные дружелюбные европейцы продолжают свой вечер, а у меня пункт три и последний рабочий день.
А потом я перевариваю произошедшее с приклеенной улыбкой, от которой болят десна, но моим взглядом можно уебать и убивать. Слишком много всего комом, восхищение находчивостью и аве гаджетам 21 века, ибо я не стал бы переводить дословно. Наверное. А еще меня типо... Защитили? Лол. Был бы интернет дома, я бы этот случай твитнул. Если бы у меня был твитер. Причина прикленных десен еще и в том, что история с братом, попавшим на крупные бабки мне знакома до сведения желваков, но ни сочувствия к моей бывшей боссше, ни рефлексии я себе не позволяю ни позволять не хочу.
- Не знал, что Вы знакомы, - подытоживаю сцену, отмечая, что пока мы курили и в ресторан все так же закрыт вход, количество посетителей поубавилось. А вот и Под с закусками и горячим. Игристое колет нёбо и пищевод, а ладонь чешется фантомным желанием разлить самостоятельно, ибо мне рил некомфортно и кто так наливает, господи, доверьте профессионалу!
- Мммм.... - прожевываю помидорку черри, припущенную вместе с моим огромным стейком, что занимает две трети тарелки. аромат ебанистический, конечно, но мысль надо оформить прежде, чем я вгрызусь голодной пумой в этот кусок мяса с кровью, тем более, что ему не дали "отдохнуть", придурки.
Я опять нахожусь между ними и при разговоре с каждым приходится поворачивать голову. Робб мягкий, лениво-игривый и какой-то мерцающий в свете наших вечерних ламп.
- Огоньки на пристани.
Блять. Ну сколько можно. Сначала думай, потом говори и, желательно, на понятном людям языке. Исправляюсь.
- Давайте поиграем в гадания? Или ассоциации, - вот так я вроде не поход на идиота, ага. Сцепляю пальцы в замок, умещаю на них подбородок, совершенно не по этикету упирая локти в стол и хитро смотрю по очереди на обоих, чтобы словить азарт и готовность Старка. Чего и добивался. Теперь смотрю на его открытое большеглазое лицо и выдаю медленно, подбирая слова и пытаясь продраться через дебри лексики. - Ты похож на жителя города небольшого, но с историей, где все друг друга знают. Дома в ярких фасадах, лесополосы, озера и горящая золотом под солнечным светом река. Лошади. Ферма. Лесорубы в клетчатых рубашках, высоких сапогах и с неизменным ружьем за плечом. Охота. И работа на комбайне. Молоко из ведра, горячий хлеб из печи, стога сена в три человеческих роста. Пастбище. Вечером танцы у костра под гитару. Сон под открытым звездным небом, стрекот сверчков, уханье филина и мышиный писк да копошение. Если бы ты не сказал, я решил бы, что ты из Канады. Тебе подходит как-то по...вайбу?
И смеюсь от того, насколько мне не к лицу это слово. А потом, ожидаемо, Робб предлагает "погадать" на своего друга. Вздыхаю, но подчиняюсь и обращаюсь к пеплу в обрамлении черных, по-девичьи густых ресниц, думаю, хотя образ возник еще на улице.
- Иду навстречу цветным витринам и мимо пролетают дорогие лимузины, в них женщины проносятся с горящими глазами, холодными сердцами, золотыми волосами, - пометка самому себе будущему: меньше общайся с русскими и получи медальку за тройной, пусть и условный, перевод. - Небоскребы и неон вывесок, мокрый асфальт, электронная музыка, визг шин и гудение клаксонов. Траффик. Пробки. Стекло, металл и бетон. Джаз и виски, красный ковролин в холле, мрамор в вестибюле и паркет в отельных номерах. Огромная ванная с видом на ночной город, утопающий в огнях и черное небо с теми же, - вдруг оглядываюсь на Робба и не могу уловить мысль. какая-то мельком, как падающая, - звездами. Комета. Городской парк в лунном свете и журчание фонтана. Крошки булки голубям. Сэндвич в кафе и крепкий черный кофе в офис. Ритм города бешеный как пульсирующая артерия, но даже там есть время для уединения, книги, музыки и тишины.
Так.
Запизделся настолько, что сам от себя в ахуе. Поморгал, негромко хлопнул в ладоши и снимаю неловкую паузу.
- Что-то я разговорился... А сейчас, не знаю как вы оба, но я страшно голодный и хочу попробовать стейк, что столько раз видел в подаче, но ни разу не ел.

Достаточно просто не быть конченным долбоёбом: учиться чуть больше, чем тусоваться. А потом впахивать так, будто от этого зависит твоя жизнь.
Локоть ноет так, что сжимаю левой ладонью вилку до побеления костяшек, но контролирую последнюю микромышцу на лице, чтобы не выдать извергающегося вулкана эмоций в душе. Хорошо, что в этот момент я увлечен, якобы, рассматриванием пузырьков в прозрачном стекле да смакованием клубники, потому что взгляд то у меня точно был бы бешеный.
Нет, золотой мальчик с золотой фармацевтической клизмой в заднице, этого всего бекграунда бывает НЕ достаточно. Тут даже шутка про "хочешь быть богатым - просто родись в богатой семье" не работает, ибо иногда и эта история дает сбой. Наверное потому и так грызет и так свербит. Еще одна причина моего скотского характера и нетерпимости к богатеньким буратинкам, что в сфере обслуживания недопустима. Да-да, тот самый "сознательный выбор", герр Бёрк.
Что заставляет тебя быть такой сукой, как тебя жизнь довела до такой сухаристости, ну? Ты же не похож на настолько конченого выскочку с задранным носом. И как он умудряется выводить меня из себя так стремительно, что хочется ему переебать каждые условные 3 минуты?
О, не мне одному.
Старк же... Старк получает от меня слегка удивленный взгляд, сменяющийся мягким и почти заботливым. Совершенно противоположные эмоции, совершенно противоположно располагающий к себе человек.
- Вы такие разные.. И как вам удается поддерживать дружбу? - комментирую и их шутливую перепалку, вновь гася в себе подозрения и околомысли на счет их странных взглядов и слов. А ведь я в гей-клубе работал, должен же был у меня с тех времен гей-радар хоть какой-то навостриться. И после того случая, по идее.. Кхм. Сложно. Сильно мешает языковой барьер и разница менталитетов, а делать скоропалительные выводы не люблю.
Сказал тот, кто чморит свою, уже бывшую, начальницу фашисткой за ненависть к одному только своему русскому садовнику. Двойные стандартики это очень про меня, да.
Подкупает и мечтательная поволока. Восторженность. Игривость и непосредственность ребенка. Что-то солнечное и теплое, что исходит от завороженного внимания айтишника, что ловит каждое мое слово с разгорающимся блеском как те самые огоньки на воде. Прикольно, когда от твоих слов человеку так приятно.
Ну, это же часть моей работы и за нее мне может отсыпят чаевые. Может. Дело в  этом. Вон уже от Дени избавили.
Прохлада и спокойствие справа же не отрывает своего бура взгляда от моего рта и ловлю себя на мысли, что несмотря на простоту предложений и исключительно подачу "существительное-прилагательное", видимо, где то лажаю, иначе зачем бы он так вглядывался в мои губы. Тоже перескок. То ядовитый и острый, то - зеркало с отраженным лунным светом, само олицетворение тишины и чего-то вне временного.
Кажется на голодный желудок игристое неплохо дало иначе чего я так в кружева образов упал.
Ужин проходит вполне славно. Рассказы жующего и словоохотливого Робба реально увлекают как содержанием так и подачей, а мясо оказывается весьма неплохим. Чтож, достойное окончание последнего рабочего дня и даже хмурый Подрик, уныло обслуживающий редеющие столики не отвлекает меня. Конечно, ему бы тоже хотелось болтать с посетителями, а не носиться по зал савраской, понимаю. Двери бы потягал наши. Ко второму перекуру и ожиданию десертов для гостей я отношусь уже почти философски , хоть и понимаю, что могу слинять, все равно рассчитываю на чай. И... Да ладно, что пиздеть. Когда Бёрк не пытается меня унизить, с ними вполне неплохо проводить время.
А потом этот самый Бёрк бьет меня иначе и совершенно неожиданно. Будто этой самой худой и бледной ладонью лезет прямо под рубашку. Я знаю, о каком льве он говорит. Я не замечаю, что машинально потянулся растереть локоть. Я просто стою болваном последи гудящего ночной жизнью Манхэттена с двумя иностранцами и оказываюсь втянут в какую-то становящуюся личной игру, что может быть как игрой моего подпитого воображения так и каким-то пранком богатеньких ублюдков. Ну не верю я в случайности. И потому не могу улыбнуться к концу рассказа даже вымученной лощеной улыбкой халдея с красивыми зубами. Просто смотрю как вывеска нашего "Дракариса" неоновым шиммером смазала его острую скулу и оставила россыпь серебра на ресницах.
А еще они работают в команде и когда говорит второй - слава господу, теперь они стоят рядом и я не чувствую себя на перекрестье атаки двух флангов да и просто могу переводить взгляд, а не вертеться каруселью - я едва не давлюсь затяжкой. Сговорились что ли? Это точно не пранк, а если да, то чего ради? НЛП? Подкаты пикаперов? "Ты такая единственная и неповторимая, не такая как все" или у меня настолько на ебальнике все написано? Ответишь мне, улыбчивый песель, чья улыбка окрашивается мягким янтарем мигания поворотника близко стоящего к обочине такси? И почему поворотник вообще мигает у ожидающего пассажиров таксона? Подумаю после того, как перестану отмечать эти брызги пламени по витым прядям и почти дьявольские искры на дне смешливых глаз. Черт какой-то.
Ланнистер, да ты реально слегка налакался. С двух бутылок шампуня на троих. Не стыдно? И не оправдывайся голодом и усталостью.
А в зале тепло давит по вискам, размазывая мозг сильнее. В ведерке еще две бутылки и когда только был принят повторный заказ? на столе россыпь десертов, в моем бокале пополняется танец пузырей, а клубника сладкая и, как бы то ни было по-бабски, нереально круто сочетается. У Робба слегка розовеют щеки и радужки блестят как и у всех голубоглазых, выдавая градус. Янкель ощутимо расслабился и больше меня не уничтожает взглядом и словом. Больше молчит и изучает. А я включаю почемучку и отличного слушателя. Что там в Европе? А в Германии? А где еще были? А что в мире творится? А с кем знаменитым виделись? А что слушаете? Смотрите? Читаете? Люди любят рассказывать о себе, а мне становится интересно слушать. Да под коварный напиток да под ягодки.
А потом понимаю, что наш стол заполняется смехом и шутками.
А потом понимаю, что мне жарко и узел галстука расслабляю да чертову пуговицу, что меня душила весь день, тоже. С позволения бывшего сотрудника. Кстати, за это мы тоже пьем. какая бутылка по счету?
А потом понимаю, что наш стол - единственный оставшийся и грустный Подрик уже натирает бокалы за стойкой. И тогда лишь бросаю взгляд на часы.
- Знаете... а неплохой выдался вечер. Честно. Я думал, что мой последний рабочий вторник обернется адом, но вы, ребята, здорово его скрасили, - Старк задумчиво облизывает десертную ложечку от последнего пирожного, пока Бёрк добивает остатки игристого в своем бокале. - Было приятно с вами познакомиться.
Как иначе намекнуть, что хоть гости и предельно дорогие и явно могут позволить себе кутить здесь неделю, особенно, учитывая их терки с Дени, но ресторан работает только для них одних, а мне еще в Бронкс ехать, я еще не придумал.
Клубничка хорошая конечно.

- Три сотни зеленых за четыре часа, Карл! Мазл-тоф, твою мать!
Звук слива перекрывает мой довольный возглас, я выбираюсь из кабинки и не перестаю скалиться. У раковины тщательно мою руки, смоченной ладонью укладываю челкан, скорее еще больше его взъерошивая, подмигиваю самому себе и довольно облизываюсь. С кабалой у белобрысой фашистки покончено, расчет завтра заберу, там около сотни выйдет плюс моя тридцать пятка и эти триста. Удастся частично погасить долг и заплатить за хату. А на поздний ужин я притащу пять коробок пиццы. И интернет оплатить! Господь, спасибо тебе за щедрых бургеров и любовь к языку.
Хм. Осекаюсь, рассматривая свое слегка поплывшее ебало и сверкающие хмелем зеленые глаза с расширенными зрачками.
Как-то уже неловко даже в мыслях звать их бургерами. Нормальные пацаны. Реально отлично посидели же. Только вот.... Задумчиво вожу языком по зубам и деснам, чувствую шероховатости и скалюсь, приблизив морду к своему отражению. Бля. Люблю ягоды, но этот момент ненавижу. Хорошо, что у меня всегда в кармане есть универсальное средство.
- Хммм... - чтож, пицца для дорогих родственников, очевидно, приедет к завтраку, но ведь живем один раз и могу я оттянуться? - Я тогда быстро форму скину.
В салоне доебываю водителя на предмет выбрать музыку и тот, получив утвердительный кивок в зеркале заднего вида, допускает меня к стереосистеме и раздает вай-фай. О да, я кого угодно заебу, вы меня еще не знаете, ребята. И так горжусь собой, что только присвистнул, когда мы сели в роскошный майбах с личным водилой, а не просто бизнес такси, но и вести себя обезьяной не веду. Просто расслабленный и слегка усталый мужик, из которого выветривается хмель да скотская работа, что едет по сверкающим улицам в тачке стоимостью с его прошлую квартиру.
- О, пусть этобудет. Вечная классика же.
Водитель бросает на меня подозрительный взгляд и я переспрашиваю его на обоих языках и так и не поняв, на какой он реагирует, негромко, но эмоционально поясняю ему за историю любви Вивьен и Эдварда Льюиса, потому что мне показалось, что он не смотрел. 
- Ебать, - банальный fuck есть самое цензурное, что я смог из себя выдавить, когда переступил порог их номера. Пентхаус и президентский люкс в одном флаконе - да я такое только в той самой "Красотке" и видел. Вращаю головой, машинально потирая локоть, чувствуя себя пиздец неуютно в своих рваных затертых джинсах, стоптанных кедах, помятой футболке и потертой косухе. - Вообще конура какая-то, Джобс и Файзер могли бы и что-то по-приличней снять.
Шучу уверенней, чем себя чувствую. А еще понимаю, что давно уже проглатываю большую часть гласных, чем положено в и без того скудном на них немецком да и в принципе жую слова. Устал и чуть пьян, но настроение отличное. А ассортимент бара изучаю как запойные механики недра славного коллекционного мустанга.
- Кайф. Вот это я понимаю выбор. Рили любой? Тогда, конечно же, тебя, детка, - высокая бутыль оказывается в моей ладони и не могу завалить ебало - это противозаконно в моей ситуации. - Смотри как в ладони лежит, ну точно бедро горячей девочки. И ласкается. - Демонстрирую этикетку. - Макаллан 26года. Если вам не подсунули контрафакт, то это коллекционная малышка с настоящей этикеткой Валерио Адами. Оригинал расписал известный художник Майкл Дилон и ее толкнули на ауке за полтора ляма баксов. Адами потом расписал еще 12 и они ушли с молотка по ляму, - говорю и сверяюсь с пробкой, всеми сургучами, наклейками и марками. Открываю не сразу: правую слегка сводит, а левой непривычно, но пока справляюсь, продолжаю рассказ. - Обычная версия стоит всего лишь семьдесят пять кусков, я такой однажды нюхал в Атлантик-Сити. Там стопка больше трешки выходит.
К слову, нюхаю и сейчас.
- Чтож, это контрафакт, но качественный. Так и должно быть, потому что все 12 оригиналов в частный коллекциях самых ярых любителей виски.
Опыт не пропьешь и даже вынужденная леворукость не мешает мне наполнить бокалы на нужный объем. Никакого льда - это просто уничтожит вкус напитка и вот мы уже снова говорим о друге Робба. Точнее.. Хм. Так беспокоится о моем мнении.
- Да брось. Разве мнение какого-то американского халдея может повлиять на твое собственное? А что до друзей, то.. Статус же.
Не могу дооформить мысль и машу ладонью, мол, забудь. Причина нашего разговора появляется скоро и одаривает меня сомнительным, но роскошным подгоном, от которого мне становится еще более неуютно, но я держусь, чай не мальчик смущаться, что два скучающих богача готовы оплатить комфорт своему развлечению. Триста баксов в банковском приложении припыляют мои метания и я весь переключаюсь в продолжение вечера.
Пастрами, хамон, сальчичон, бри и горгонзола, пармезан и фрукты, шоколад. Клуб-ни-ка. Закусываю сладостью терпкость обжигающего огня в глотке и давлю в себе кошачье урчание от того, что меня погладили. Опять расправляются плечи вразлет, жесты плавные, горделивые. Да, я что-то вполне себе могу, смотрите. Например, продолжать слушать истории, утекать на свежий воздух за рассказчиком, смаковать виски на нёбе и удивляться, как плавно они подхватывают историю. Как сыграны.
- Вы даже звучите в одной тональности, - задумчиво роняю к концу рассказа, стараясь не слишком сильно вздергивать бровь от рассказа о временных трудностях молодых богачей. Чтож, будь я на две бутылки игристого трезвее и на триста баксов беднее, я бы съязвил в голове что-то про богатых, что тоже плачут. Да, дело именно в этом, а не во внезапно проснувшейся симпатии и понимании. Ведь и мне когда-то было двадцать и я тоже попадал в финансовую жопу.
В принципе, я в ней живу.
От последних фраз тихо прыскаю, забираясь жопой на высокий бетонный парапет, выступающий на балконе в виде перил и подставив ветру лохматую и разгоряченную голову, выдыхаю в темное небо Нью-Йорка облако дыма.
- Да мы в некотором роде коллеги. И да, там платят больше, - пауза на еще одну затяжку и продолжаю откровение, пожимая плечами. - Все ок, коп-репетитор до забегаловок работал в таком клубе барменом, как раз в АС. И на закрытых вечеринках, как официально называли повальную оргию.
Снова улыбаюсь, даже не знаю от чего больше. От укола "не мудака" явно нахохлившегося Бёрка, на которого смотрю сейчас, а потом перевожу взгляд на Старка и ловлю их долгий взаимный перегляд. Наклоняю голову к плечу, щурюсь, потирая чуть плечо  и слегка наклоняюсь со своего насеста к ним, после чего указываю пальцем с зажатой сигаретой на обоих.
- А вопрос был риторический или.... - и снова делаю этот жест. От одного к другому.

- Ооу, - красноречиво.
Мне не то, чтобы неловко или я был бы гомофобом, но гей-радара я себе явно не вырастил за тот период несмотря на. Те косвенные намеки подозрений отметаю как мишуру да и потом.
- Ну... Клево. Никаких проблем! - снова легко жму плечами не понимая, почему парни выглядят напряженными, а  Старк и вовсе будто прячет мордочку. - Объясняет и одну спальню в люксе. У меня нет никаких предубеждений и морды я бить вам не собираюсь, если переживаете. двадцать первый век, камон, кому какое дело?
так и хочется тряхнуть обоих за плечи и переспросить чего они. Ночь дивная, я безработный, у меня триста баксов на счету и дорогущий виски на языке. Сейчас я им еще свой плейлист поставлю вместо этой тягомотины, потрещим еще, попиздим, а если и рил перепью, то даже не придется ехать через весь город. Кайф же!
Или нет?
- А? Так вы ж в "Дракарисе" перевели. Я уже не работе, все окей, тусим.
Моргаю, снова делаю тягу и всматриваюсь в серьезное лицо Берка. Опять не осилил вражеский язык? Но Янкель медленно качает головой.
— Я не об этом. Это приглашение на закрытую вечеринку.
- Эээм... - нещадно туплю, переводя непонимающие взгляды с одного на другого. И начинаю тихо смеяться, когда до меня доходит. - Твою мать, дошло. Отличная шутка. Ты же шутишь?
— Нет, — подаёт голос Робб, не оборачиваясь.
- А. Оуууу, - ноет локоть. Ветер ерошит мне патлы, набрасывая на глаза светлую челку и я смотрю на снова ставшего каменным Берка и все еще давлю глупую улыбку. Эй ты же улыбался сегодня. Что случил... - Твою мать! Вот я дебил! Блять, парни, простите, я полный придурок.
Спрыгиваю с перил легко и мягко, вдавливаю окурок в плоский блин керамической пепельницы и поднимаю обе руки, в том числе с недопитым бокалом.
- Видимо трудности перевода. Я сам не. Просто работал и толерантен, но не из. Ну. Простите, видимо запутал. Но у меня остались контакты моего сменщика, могу поделиться. Или нагуглим какой бар, можем скататься, не проблема. - Чешу затылок, рассусоливая мсыль и все же решаясь брякнуть. - А у вас это, ну... - Опять делаю свой неопределенный жест рукой. - Это норм? Хотя, если вы оба участвуете, то наверное да. Клевые отношения, слушайте, все бы так комфортно и ладно друг с другом были того и гляди меньше было бы разводов и бытового насилия, а уж этого я насмотрелся. В любом случае, еще раз простите что ввел в заблуждение.
У меня. Болит. Локоть. Блять.

Ебааааааааать...
Быть свидетелем семейной сцены это высший градус неловкости. Особенно, когда она из-за тебя. За разворачивающимся наблюдаю, едва успевая поворачивать голову от одного к другому и, почему-то, не трезвею от происходящего пиздеца. Наоборот все воспринимается как-то совсем нереально. Парни очевидно переживают кризис и я оказался красной тряпкой на поле сражений. Вот оно мне надо?
- Парни, вы чего?... Мне сорок лет, я потрепанный жизнью, заурядный и нихрена не красавец. Почему я-то?
Меня не слышат да и мой вопрос не нуждается в ответе. Еще больше слов, упреков, они скатываются в перепалку, обвинения, резкие жестки, хриплые выдохи и рваное гавканье. Градус драмы превышает количество оных в моем стакане, которой я опорожняю и катаю стекло в пальцах. на финальный аккорд про цену и проблемы вздергиваюсь и смотрю прямо в темное от тусклого освещения зеркало говорящего. Долго. Молча.
Сука.
Все мои проблемы можно решить деньгами. Тут не до львов святого Мрака.
Переминаюсь с ноги на ногу, не выдерживаю, окидываю город за спиной, отворачиваюсь, укладывая локти на перила. Вид ебейше красивый. Город укрыт одеялом тьмы и сбрызнут брызгами огней, а на небе, таком же черном, совсем не видно звезд из-за этих самых огней.
Ослепляющих огней.
- Мне надо выпить, - бросаю тоже почему-то хрипло, отлепляюсь от перил и следую обратно в номер. Осматриваю его с любопытством и вниманием кошки, что впервые запустили в помещение. Пальцами мажу по гладкому, как масло, лаку столешницы, барельефу колонн, мягкости софы. Подхватываю ту самую бутылку и снова наливаю себе. Выпиваю залпом. Лью еще.
- Сири, поставь Викенда,- думаю секунду. Не зря же смотрел на город и думал об этом. - Ослепительные огни. Медленную версию.
голосовй помощник тупит примерно как я на балконе, потом отвечает подтверждением и наконец-то выдает знакомый всем с первых аккордов хит. Осознаю, что все еще в куртке и тяну ее с плеч, бросая на спинку кресла, легко разминаю плечи и руки, хрущу шеей. Наливаю еще и подхватываю клубнику с подноса и отправляю в рот. Смакую медленно, рассматривая панно на стене, тяжелые кисти штор, зеркальный мрамор потолка.
- Я никогда не был в президентском люксе... Ради меня, значит, - бросаю куда-то за плечо, чтобы и не совсем невежливло и в то же время пока не готовый смотреть. Льстит, конечно, не без этого. Но острые слова Берка режут мягкие межреберные ткани. Сколько я хочу за ночь. Сколько я стою. Проблемы, которые можно решить деньгами.
Очевидно, эт каприз богатеньких мальчиков, что хотят экзотики. А раз "всегда" шли до конца, значит не в первой покупать себе тех, на кого положили глаз. И явно... Хм. Явно инициатива только от Старка, а Бёрк же просто соглашается.
- Ребята, да у вас проблемы, - бросаю с коротким смешком, мотаю головой, а потом все-таки оборачиваюсь. Смотрю на обоих. - Впрочем, кому об этом говорить. Да и не мое это дело.
Я думаю о Тире. О заложенных двух домах. О просранном бизнесе. Долгах. испещренном морщинами усталом лице все равно не унывающей Серсеи. О грубом, но добродушном Роберте, что за басом и росписью под дурака прячет тоску по профессиональному спорту и мечте стать хотя бы тренером. О племянниках, которым не светит даже началка. О долгах Бронна. Своих. О том, как я их всезх подвел в свое время, кинув в общую копилку проблем изрядную порцию.
- The city's cold and empty, - покачиваюсь в такт мягкому голосу, - no one's around to judge me, - разворачиваюсь на пятках и падаю в объятия кресла, закидываю ногу на ногу и играю в левой стаканом. Смотрю на обоих и пою им обоим, медленно переводя взгляд с одного на другого. Обоим. - I can't see clearly when you're gone.
О.
О.
Последнее "о" сопровождаю поднятием стакана.
- I said, Ooh, I'm blinded by the lights, - и усмехаюсь криво. - No, I can't sleep until I feel, - пауза, - your, - снова оскал, - touch.
Но не пью. Смотрю на янтарь жидкости в бокале.
- Не выйдет у нас просто потрепаться, - цапаю ту самую бутылку и внимательно изучаю этикетку. Джобс и Файзер хотят купить меня на ночь. У них есть деньги на все развлечения мира и мне должно быть лестно, что захотелось им меня. Что я подхожу под критерий их развлечения. - Принципы стоят недорого, когда у тебя проблемы.
Главное не продешевить.
Это мой шанс.
Это шанс начинать все поправлять. Смотрю на содержимое стакана и понимаю, что порция как раз 40мл. Стопка виски в АС за 3300.
Главное не продешевить.
- Ну, на оригинал я, конечно, не тяну, но как контрамарка.... - Поднимаю бутылку и демонстрирую обоим. - Семьдесят пять кусков. И три условия, кхм... Взаимодействия.
И смотрю нахально, смело и пьяно, как только могу.
До стоимости стопки упасть успею всегда.

У меня пульс под двести и странно, что не дрожит стекло в пальцах, когда звучит вопрос. Не отказ, не торг, не смех. Когда они оба - серьезные, молчаливые, напряженные. Какого чувствовать себя бутылкой на аукционе, еще одним лотом в извращенной коллекции? Слишком возвышенное сравнение,  я себе цену в своих же глазах набиваю. Сижу ферзем перед стоящими, небрежно закинутая нога на ногу. вальяжная поза. Будто я и есть профессиональная шлюха, что ставит условия и поворачивается рабочей стороной.
Стремно. Противно.
Похуй.
Сглатываю максимально, как мне кажется, незаметно, губы сушит, но отпивать еще не смею.
Это мой шанс все начать исправлять.
Это мой шанс.
О самоуважении поздновато думать в сорок и имея четырнадцать баксов наличкой. Но почему-то мне совсем не хочется выглядеть настолько продажной шкурой. Может потому, что парни запутались сами в себе. Может потому, что меня никто не сравнивал со львом святого Марка и не мог разглядеть перебитых доспехов. Может потому что блестящая лазурь тянет в свои сверкающие воды, а гладкий матовый опал кажется не таким холодным. А может я просто нажрался и сейчас догонюсь еще сильнее.
А может?
- Моя жопа - храм, - дергаю плечами чуть более нервно, чем до этого шутил, но все равно получается достаточно непринужденно. Понимая, что это может быть ключевым условием, остальные озвучиваю быстрее. - Волосы не трогать.
Краткий выдох.
- И я не целуюсь в губы.
Я сегодня вспоминал про Вивьен, да?
- Это слишком личное.
На самом деле даже жопа не так важна, как последний пункт, но торговаться я умею.
- Ну ладно, волосы убираем. Благо грива и правда зачетная, - и взъерошиваю себя снова, жестом скрывая как нервозность так и максимальную концентрацию во взгляде, что ловит каждую эмоцию на их лицах.
И пытается не выдать терзающий меня вопрос по самую душу: я стою контрафактной стопки или все же бутылки?

Я впервые слышу собственный же пьяный голос в собственной же голове и локоть взрывается таким спазмом, что почти вцепляюсь в него. Трезвею стремительно, не спасают и дополнительные дозы. Смотрю прямо в сталь ледяной решимости Бёрка и единственное, о чем прошу, так это лишь о том, что в ответ в моих не так бьется сучья надежда.
Полтора ляма баксов.
Свобода Тира и выкуп Шаи. Дом для Серсеи и  Боба. Школа для их детей. Долги Бронна. Мои долги. Может и мне на повторную операцию хватит. Получится исправить... все?
- Пиздишь.... - хриплю, перебираю в голове как это перевести на сраный немецкий и все же подбираю максимально школьный аналог . - Врешь.
И вижу - знаю, что не пиздит. Моя персональная фея-крестная двухголова, виляет хвостом и шевелит дьявольскими рогами одновременно, говорит на жестком языке и хочет поиметь меня в зад. А цена - всего лишь второй шанс для целой семьи и ее ближайших друзей.
Стекло с недопитым _тем_самым_виски с негромким стуком умещается на столике. Нога скидывается с колена. Я впервые моргаю и перевожу взгляд на шокированного Старка, который, кажется вот-вот заплачет, понимая, что молчу слишком долго. И тем самым сдаю себя с потрохами. Демонстрирую, насколько нуждаюсь в этом.
Насколько я продажный?
За деньги да. За полтора ляма можно и в жопу, да?
Было бы дело только в этом.
- Небольшой аванс для гарантии и на неделю моя жопа станет атеисткой.
Ой какая жалкая попытка. Мне надо реабилитироваться немедленно, может быть даже что-то ударить или заорать или разрыдаться самому.  Или сбросить смс Серсее о том, что скоро все будет хорошо.
- С вами приятно иметь дело, герр Бёрк. Это тебе сказали сегодня во время подписания контракта?
Прекрати кусать руку, что обещает тебя накормить. Какая же ты сука, Янкель. Любящая, запутавшаяся, одинокая сука, что душит себя досмерти ради любимого человека. Но зачем это все... Смотрю на Старке и не верю, что излучающий такое тепло и участие парень сознательно готов заставлять так страдать своего человека. Какое-то нездоровое у них дерьмо творится.
И меня не должно это волновать. Нет, не должно, меня не психотерапевтом купили.
Мне надо реабилитироваться. Набиваю рот клубникой с самой беззаботной рожей, на которую способен и изучаю свои липкие от сока пальцы.
- Спать так спать, день выдался длинный. Кстати, я храплю А на счет всяких ночей и прочего, - поднимаюсь, облизывая пальцы левой от сока и чуть встряхивая, понимая, что надо сполоснуть лапу. - Я же говорил про своего сменщика в гей-клубе? Ну так вот одна из "закрытых вечеринок" закончилась на капоте его раздолбанной камри. Конечно, мы были в дым и под травкой, и этого было единоразово, но сам факт. Вот только я не профессиональная шлюха, так что не ждите от меня чего-то невероятного. Ок да? - улыбаюсь, смотрю вроде в лица, но больше не в глаза. Переносицы. И улыбаюсь почти так же небрежно и двигаюсь почти так же вальяжно. Вынимаю чистой рукой свой разбитый по экрану сяоми и оставляю на столике рядом с бокалом. - Ну и где в этой халупе ванная?

- Повторится, - отвечаю бесцветно, но уже без угрозы. Только с усталостью и скребящим чувством, что его паничка может быть более чем оправданной. Где гарантии что халдей из забегаловки с улицы не окажется спидозником и наркоманом. - Мы на Манхэттене, а не в раю. Но я все еще не уличная шлюха, а всего лишь сознательный коп-репетитор из забегаловки, - не чувствую триумфа и злорадства, что каменный мальчик с вечной позицией "айм э бич, айм э босс" обосрался снова да так, что поскребся в личном словарике и нашел там слова извинений. Даже звучу не мстительно, хотя, если честно, хочется.
Извлекаю нить из коробка, закидываю петлей за металлический выступ и натягиваю между пальцев отработанными жестами, выдающими закоренелую привычку.
- Янкель, - бросаю ему в спину и не смотрю на замершую оную. Просто вращаю нить между пальцев. - Закажи мне экспресс-тесты на всю дрянь завтра, я сдам, - я не знаю, где дно у этой ямы унижений, но здравое зерно есть и в этой паранойе. - Не могу себя поставить на твое место в ТАКОЙ ситуации, но поступил бы так. Защищать  любимых - это нормально и правильно.
Это не мое дело. Это не мое дело. Это не мое дело. Спина Берка исчезает за дверью и договариваю на английском я уже своему безумно усталому отражению в зеркале, что смотрит на меня на мои сорок лет моей сраной жизни со всеми ее сраными колеями, что привела меня именно в эту точку.
- Терять себя в них - вот это полный пиздец.
Никаких ассоциаций с сорванной кожей в душе и смыванию несуществующей грязи - не настолько я драматичный. Просто горячий душ с большим количеством пара. Просто мытье, а не попытки вместе с пеной усосаться в сливное отверстие. Голова пустая-пустая и лучше бы в контейнере с нитью и правда был герыч или хотя бы травка.
Что я делаю со своей жизнью?
Надеюсь, что пытаюсь все исправить. Хуже уже точно некуда.
В этом номере как в городе, можно потеряться навсегда. Нахожу свой смартфон и падаю в то самое кресло, где сидел и набивал себе цену. Семьдесят пять кусков баксов - у меня такие деньги всего раз в жизни были и те кредитные. Вдох-выдох. Не настолько я ценю свое растоптанное самоуважение, чтобы взять это как моральную компенсацию и сбежать сейчас же. Хотя мысль появилась.
Привычки обслуживающего персонала слишком глубоко проникли в кровь и я уговариваю себя, что просто оказываю услугу за очень хороший чай. И быстро распределяю этот чай по переводам: хозяину хаты, в три банка, Бронну, Серсее. Последней добавляю отложенное сообщение о том, что свалил на неделю из города, а сумма ей, объясню потом. Нет, не кредит и нет, не украл. Пришлось отправить немного, чтобы не возникало лишних вопросов.
Да я хуй знает, как кому-либо объясню, откуда у меня деньги. Меня сняли за бутылку коллекционного вискаря, но... Мне все равно никто не поверит.
Вскидываю голову лишь когда перестает шуметь вода во второй ванной и неуверенно захожу в полутемную спальню. Робб уже лежит с краю постели, когда появляется Янкель и я впервые вижу их обоих почти без одежды. Ну как вижу. Достраиваю образы, что могу различить в полумраке. Старк крепко сложен, коренастый, но гибкий и подтянутый, с арочной формой ключичной дуги и крепкими плечами. Как очищенный миндаль. Засматриваюсь, хоть и вижу лишь то, что выше пояса и не могу дать оценку своим эмоциям кроме того, что не испытываю отторжения. Напротив. Складный и ладный. Был бы выше, мог вполне сойти за рельефного красавца с календарей австралийских пожарников. А вот остановившийся Янкель оцарапал болезненной худобой. Полупрозрачно-хрустальный едва ли не до просвета костей, но осанка и плавность жестов делает из него нечто эфемерно-женственное. И очень хрупкое. Сахарная косточка. Мраморная статуя андрогина щемящей хрупкости и особенной тонкой красоты.
- Чтож, - подхватываю края своей кофты и стягиваю через голову, чтобы небрежно запулить ее в сторону двери, - мне куда?
Кажется, я выступаю барьером-разделителем. Кудрявая голова Робба оказывается на моем плече в то время как Бёрк отворачивается спиной, но я не успеваю на это отреагировать, потому что мягкость кровати, хмель и тяжелый день забирают меня до... рассвета.
Мне тепло. Оба моих плеча заняты и едва осиливая бороться с тусклой хмарью едва поднимающегося солнца я понимаю, что меня придавили. Каждый под своим крылом и каждый жмется как будто... Как будто тут и  должны быть их места. На моей груди их переплетенные друг с другом пальцы. Их дыхание различно: едва слышное сопение и почти бесшумное. И они оба.
Позволяю себе колкий выдох и вдох; решаю не шевелиться, чтобы не спугнуть. Волшебство момента или остаточный стресс накатывает и бьет по всем нервам, но мне так спокойно, правильно и тепло, что хочется тихо завыть. Не могу перестать смотреть на эти крепко и трепетно сцепленные руки. Не могу не греться чужим теплом.
Я получу их деньги, но никогда не получу их тепла. Вот как выглядит, пусть и нездоровая, но крепкая любовь.
Жмет и слегка душит. Завистью и ощущением кражи того, что никогда тебе не будет принадлежать.
Потому я просто смакую мгновения чужой близости, к которой смог нечаянно прикоснуться. А если закрыть глаза, то можно представить, что мне тоже положена ее часть.

- С возвращением, - левая несколько грубо от недостатка опыта, но тщательно работает керамическим пестиком в широко ступке, перетирая листья мяты до кусающего ноздри аромата. Моя улыбка больше не демонстрирует мои красивые зубы, но куда больше отдает искренностью, чем вчерашнее дефисе чудес привычки постоянно пользоваться нитью.
Робб расплывается в улыбке, которую никак нельзя спутать с типичной американской. Лучистая, широкая и яркая, как весь он - столп света, суетливый солнечный зайчик, прыгающий по лужам в белых кроссах и пытающийся поймать сам себя за распушенный хвост. Ему около тридцатника, но за студента он сойдет запросто в своих рубашках поверх майки, джинсах и пружинящей походке хорошего мальчика. Тараторка выпаливает вопросы как конфетти из бумажной трубки и это тоже подкупает. Он смотрит на меня с таким стремительным восторгом и восхищением, что это сбивает с ног своей непосредственной честностью.
На меня никто так не смотрел.
На мне новая чистая футболка с принтом доктора пеппера взятая за 4 бакса в маркете. Просто не было времени доехать до дома, просто не люблю носить одно и то же дважды. Просто цвет красивый, яркий, как сама банка газировки. Почти как та самая клубника раздора в большом посеребренном ведерке, которую я жру вторые сутки и явно скоро впаду в клубничную кому.
Янкель за его плечом привычно тих, четок и скуп на жесты, словно механизм дорогих часов. Черный и тонкий, несгибаемый гвоздь, что удерживает на своей шляпке слишком большой вес и не дает себя вбить беспощадному молоту, что так и норовит сравнять его с землей. Подавляет себя, сдерживает себя так долго, что считает это частью характера, а эмоции - атавизмом. И за каменным фасадом равнодушной небрежности не скрыться тому микрожесту, как он сделал все, чтобы зафиксировать мою фигуру в пространстве, не доверяя одной лишь реакции первого зашедшего.
Никаких тестов он мне не прислал и я был почти уверен, что так и будет, потому в клинику сходил сам. Охуел от никогда раньше не замечаемого клейма "Burken" в мед учреждения. Да и не особо я там ходок так то. Результаты анализов в неприметной папке на столе в кабинете с идеальным порядком на рабочем столе и стерильной чистотой всех лаконичных поверхностей. Рабочее место Старка в виде пуфа-мешка, низкого стола для ноута, за которым можно сидеть только в позе вареной креветки, как делают все айтишники, я нашел сразу: недокусанное печенье, коврик для мыши с принтом даров смерти и недопитый энергетик из банки. Вроде и набор клише, но все детали, что врезаются в память остротой скальпеля.
Ты же улыбался вчера. Один раз, в самом конце ужина, когда благодарил за проведенное время. Был рад, что все заканчивается и я сваливаю или напротив ликовал, что скоро все начнется не подозревая, как споткнешься? Не умеешь проигрывать.
Оба не умеют и проигрывают сами себе. Дети что способны заработать бабки всего мира, но которых все равно не хватит, чтобы решить их проблемы.
Как видите, я достиг определенного дзена с самим собой. Цена?
- Это был долгий день, - отвечаю со смешком, убирая ступку за целую батарею разных бутылок, что выставил частоколом перед собой.
Бёрк обозначает намерение, но его силуэт удаляется достаточно неторопливо чтобы понять, что мои ответы он слушает. Благо, они у меня короткие.

- Не. Встречался с приятелем и перекусил. кстати, закуски принесут с минуты на минуту.

- Главное, брат, что ты не толкаешь героин, оружие и людей. Все остальное не так грешно для белых.
- Самое время думать о Господе нашем Иисусе. Какой там по счету мужеложство?
- Просто скинь мне геолокацию, чувак, я полчаса яйца побрею и прибегу. Чувак, - Бронн сжимает мои плечи ладонями, перегибаясь через стол тесной китайской лапшичной где мы встретились и горячо шепчет. - Бабки не пахнут. Мы все в огромной жопе и если твоя твоя - наш путь к выползанию из нее, то кого ебет каким способом? Ты всегда был красавчиком, брат, вот и пользуйся шансом. Это лучше чем ебла мясить, посмотри на Боба и что с ним стало. И да, я - могила.
- Я рассказал тебе только потому, что ты собрался ехать в участок к Селми и объявлять меня в розыск по всем притонам.
- Я волнуюсь за тебя, чувак! Среди ночи ты скидываешь мне десятку и пишешь, чтобы я не волновался за тебя. Конечно же я на очко присел! Но знай, я - могила.
- Это обязательное условие. Если все сложится я не знаю, как объяснить Серс, откуда за неделю я достал столько денег.
- Дааа, наша девочка решит, что ты себя на органы продал заживо. И то, столько не выйдет. Даже если нас двоих распотрошить. Хм...
- Спасибо что понял. Решение я принял сразу и не слинял бы, но теперь мне спокойней.
- Камон, брат. В 24 году Шае ебаться за бабло можно, а тебе нельзя? Стереотипы это шлак. Похуй с кем, всего неделя и забудешь все будто ничего и не было. Вот я уже все забыл. А кстати, о чем мы говорили?
- Обожаю тебя, брат.

- Да на пробежку сходил, в маркет за сигами, - оттягиваю край футболки, мол, оттуда вещичка, - сестре позвонил.

- Джейме, милый, у тебя две почки, но они обе нужны.
- Я клянусь тебе памятью матери, что все мои органы все еще булькают во мне и так и останется, если, конечно, у меня аппендицит не воспалится.
- У тебя болит живот? Температура есть? Тебя чем-то накачали? Только не говори, что тебя увезут в страны Третьего Мира или продадут в бордель где-нибудь в Мексике.
- Твою мать, Серс, я интернет не для этого оплачивал. Или это все влияние твоей любви к кабельному?
- У меня всего два брата и оба любят влипать в неприятности по самую голову, а зная тебя, ты способен на что угодно. Я боюсь за тебя.
- Повторяю: по старым связям, с Дейном, Атлантик-сити, фестиваль. Всего на неделю. его сменщика жена бросила и парень забухал, берут кого угодно, лишь бы был человек и платят бабки с авансом.
- Но ты же не сможешь! Твоя рука...
- Я разберусь и она почти не болит. Серс, послушай меня: все в порядке. Твоя тревожность тебя уничтожит. А еще я слышу как надрывается Мирц, проверь ее подгузник, наверняка там дерьма больше, чем поместилось бы в Гранд каньоне.
- Но не так много, чем того, в котором мы плаваем.
- Все будет нормально. Поверь мне наконец.
- Я уже верила. И где мы теперь?
- ... Я позвоню когда приземлюсь и размещусь в гостинице.

- А так больше валялся, ел клубнику и устроил себе марафон по "Гарри Поттеру", - и подмигиваю.

Накрыло так, что несколько часов я просто лежал на спине и смотрел в потолок не в силах даже до сигареты дотянуться. Третьей пачки. Выкурил легкие до блевоты в прямом смысле, пришлось брать в аптеке таблетки от тошноты. Вспоминал пошагово, как оказался в этой точке и пиздил себя по мозгам всякий раз, когда собирался посмотреть на дверь номера и дать деру. Принципы, гордость, самоуважение. Морали-хуяли. Шая тоже себя так чувствует? Как быстро она привыкла?
И это их трепетное стремление друг к другу даже когда между ними незнакомый мужик. Сомкнутые пальцы. Крепкое удерживание друг друга. Тепло двух голов, что будто бы нашли убежище на моих плечах. Несмотря на все их проблемы, они друг у друга есть.. Давно. Сложно. Но есть. Это же первое прикосновение, что они позволили себе в моем присутствии за целый вечер. И то бессознательно. А ведь 12 лет вместе. Я прям видел двух остроплечих несуразных пацанов в крошечной старой квартирке, что едят один кусок пиццы на двоих, думают, как растянуть ее на неделю и листают газеты с вакансиями подсобных рабочих, разносчиков пиццы и официантов, а сами хорохорятся друг перед другом, чтобы не выдать, как им страшно. Но они были друг у друга. И есть.
А у меня большая семья, друзья и вот-вот будет полтора ляма баксов, но почему мне так погано вспоминать эти их сцепленные ладони и почему я все время об этом думаю? О том, каким было хорошим то микропробуждение и как холодно было проснувшись совершенно одному в огромном президентском люксе на Эмпайр стейт билдинг?

- Я решил вспомнить барменскую молодость и сделать нам коктейли. Каждому свой, так что вас ждет небольшое шоу и дегустация, - споласкиваю шейкер под проточной водой и не оглядываясь исполняю команду на английском, чтобы не сбивать ИИ коктейлем лингвистическим. - Сири, поставь пока Coldplay - Hymn For The Weekend.
Стерео наполняет комнату ненавязчивым ритмом и ласковой пропевкой Бейонсе. Опираюсь ладонями о стойку бара, отмечая краем глаза, что текмная фигура исчезла за дверью и смотрю в огромные голубые глаза Робба Старка чуть-чуть сверху вних и со всем вниманием и участием, какое во мне есть.
- Из центрального парка что ли? Видос снимал? Давно ее не видел, показывай.
Парень вскидыыается, шуршит по кармнам и возится, показывая. Я нависаю еще чуть сильней и больше, едва касаясь кончиком своего длинного носа острого собачьего ушка и заглядываю ему через плечо на которое опираюсь, умещая татуированное предплечье. Смеюсь, наблюдая за смешной собачкой на экране последнего айфона, а когда видео заканчивается, комментирую короткой историей, когда сам впервые увидел ее вживую.
Робб смотрит на меня и близко, что я могу отметить вмятину от ранних морщин - явно нос кукожит и часто.
- Put your wings on me, wings on me, - улыбаюсь, подхватывая голос Криса Мартина, - when I was so heavy, poured on a symphony - покачиваю немного головой в так плавному мотиву и завершаю эмоциональной частью предпррипева, - when I'm low, low, low, low. - Отстраняюсь с еще одним подмигиванием и ищу лапой пачку. - Ты тоже в душ? О, очевидно доставка. Я открою.

- У меня к тебе будет странный вопрос.
- Мы не общались четыре года, Джейме. Любой твой вопрос будет странным.
- Мне надо понравится парню. Двоим. Очень разным.
Смешок у трубке. Я нервно кусаю себя за губу в ожидании ответа. Пауза затягивается слишком даже для него.
- Тебе это "надо" или ты хочешь?
- Какая разница?
- Не прикидывайся идиотом, не умеешь и тебе не идет.
Голос в трубке все так же отдает хрипотцой, которая была с ним всегда, а ко мне пришла только в сорок. Я жду ответа, сбрасывая пепел с бешеной высоты башни отеля залитого солнцем Манхэттена.
- Пусть будет по работе.
- По работе ты и без меня можешь понравиться даже холодильной камере.
- Артур, я зря тебе позвонил, давай, бывай.
- Ты понравился мне тем, какой ты есть. Без сильных выебонов и твоей агрессии. Когда ты в своей тарелке, кайфуешь и не пытаешься быть кем-то другим. Просто самим собой.
- ...
- Будь самим собой. Это самое сексуальное и привлекательное, что в тебе есть.

Почти уверен, что они замечают, насколько моё ленивое продвижение в сторону душевой не соответствует заявленному умиранию от необходимости поплескаться. С удивлением отмечаю, что меня это не волнует: я ловлю каждое слово их диалога, не в силах надышаться и напиться.
Звучат они слаженно. Искренне. Торопливый словесный поток Робба выравнивается: спокойствие Джейме его уравновешивает, и я улыбаюсь сам себе, чувствуя, как с души падает ещё один камень. От первого я избавился, когда Робб заговорил с ним — и я понял, что встречает нас не пустой номер.
За те несколько секунд, что я позволил себе смотреть на Джейме, успел отметить и благодушное выражение лица, и футболку, и переплетение татуировок, которое не заметил вчера и не позволил себе рассматривать с утра.
В конечном итоге меня отделяет от них дверь. Изматывающая нервозность немного утихает уже в этот момент, а под контрастным душем стравливается до почти допустимых значений. Мне кажется, что меня нет очень долго — минут пятнадцать в лучшем случае. Теперь моя очередь вовлекаться в светский трëп?
— Я слышал что-то про коктейли, — и улыбаюсь, против обыкновения открывая зубы, а, осознав это, пугаюсь совсем ненадолго и скорее машинально. Будь что будет.
Не могу не отметить, что всё это выглядит почти невозможно идиллически. Как будто Джейме тут и должен был быть; был вчера и позавчера, и не только здесь, и вообще встречать нас с работы — его давняя привычка. Как будто всё остальное мне просто приснилось. Целый день я потратил на борьбу с внутренними демонами и затяжной психоз, а сейчас это кажется одновременно очень далёким и глупым.
— Любишь собак? У нас ещё ворон живёт. Не самый приятный тип, но когда понимаешь, как правильно почесать, со временем идёт на контакт, — улыбка сменяется ухмылкой, когда постфактум осознаю, как двусмысленно это звучит. Когда я уже возьму себя в руки и вернусь в состояние человека, который точно знает, как прозвучит собирающаяся на языке фраза. Нестерпимо хочется курить, но одиночества я сегодня хлебнул исчерпывающе много. Разумеется, дело в этом — я не скучал. Я в целом не слишком это умею.
Оценив пределы рабочего пространства, безмолвно очерченные Джейме, я делаю одну из самых безумных вещей в своей жизни: залезаю задницей на барную стойку, обозначая, что намерен подсматривать за процессом. Ловлю себя на неуместной шутке по этому поводу, в которой шутки намного меньше, чем мне бы того хотелось, но вовремя прикусываю язык. Когда-то же пора учиться.
— Ты хорошо разбираешься в алкоголе, — невысказанное уточнение «в элитном» с одной стороны как будто самоочевидно. С другой — без него фраза звучит так, словно я недостаточно внимательно его слушал, поэтому подбираю другое пояснение. — Лучше, чем можно ожидать от бармена. Здесь тоже есть история?
Ловлю короткий момент дежавю. Вот мы стоим у дверей забегаловки Дейенерис, и я оттаиваю, выкручивая переключатель сучности в сторону уменьшения. Пожалуй, за сегодня я даже определился, о чём из вчерашнего жалею сильнее всего: ебучая настройка сбилась обратно, и я не смог это контролировать. Может быть, сегодня у меня получится реабилитироваться.
Не потому что мне важно, как я выгляжу в его глазах.
Но потому что он этого не заслужил.