Теперь ты точно не сон. Человек мой - настоящий, живой, рядом со мной, теплый. Я вкус губ твоих на соль пробую, поцелуи твои мне сил прибавляют, подтверждают, что все это правда. Через них повторяю, как скучал, как люблю, как не отдам, не оставлю; я не колдун, но заговариваю тебя, заклинаю на верность, на себя заякориваю. Мне так важно быть уверенным, что ты мой, что ты веришь, что не исчезнешь. Что понял и простил.
- Я никогда тебя не предам, - клянусь ему в черный ободок на мизинце, закрепляю слабым, но обязательным в губы. И тут же недоверчиво хмурюсь, не понимая незнакомых слов, а когда слышу перевод, то теряюсь, забывая дышать, что в моем случае слегка опасно.
- Волчонок, - зову почти слабо, уже улыбаюсь. Впервые, робко еще, но улыбаюсь и тянусь к нему руку. - Иди ко мне.
И тебя ближе, и тебя целовать как хватает сил, тебя закрепить как настоящее, незыблемое. Лбом в лоб прижаться, пока Янкель приходит в себя, собирается и пьет, а я греюсь, бодаясь-играясь с теплым носом своим плавником акульим. Тону, моргая медленней, погружаясь на глубину все глубже в толщу этих лазурных вод, почти урчу, насколько хватает сил.
- Тебе идут эти кудри. Не обрезай, - чья бы корова, конечно. У самого патлы отросли за полтора месяца дай боже, все времени не было. Еще и бородатый. Так торопился к ним, что ни о чем думать не мог.
- Я так хотел к вам. Думал, успею раньше и будет сюрприз. Вот такой сюрприз и вышел...
Остаток приема пролетает как один миг, а я не могу с ними расстаться. Мне повторяют обещание несколько раз, я на исходе сил сжимаю их ладони повторяю просьбу вернуться. Не оставлять меня. Их удаляющиеся фигуры размазываются накатившей усталостью переживаний и слишком долгого бодрствования. Но остальные дни переживаются легче.

- Я за тебя спокойна, - шепчет Шая, поглаживая меня по голове. Забавно, но именно таким жестом и с такой амплитудой это делала Джоанна Ланнистер, но я не успеваю это прокомментировать - меня тянет в сон и к концу этого визита. Едва различаю ее слова, утопая на волнах фантомной ласки. Даже голос, кажется, становится слегка другим, растворяется ближневосточный акцент. - Они такие маленькие, но так отчаянно готовые ради тебя повзрослеть. У у них обоих огромные добрые сердца. Ты в надежных руках, мой милый.  Ничего не бойся.

- Обещай, что поедешь с этими двумя парнями, - шепчет Тир, до одури крепко сжимая мою ладонь своей маленькой, но цепкой до моего тихого сцеживания. - Поклянись мне, что наконец-то заживешь для себя, вырвешься из нашего круга уголовников и проституток и, наконец, станешь тем, кем всегда хотел. Кем должен быть.
- Рыцарем?
- Хм. Пусть будет рыцарем. Но как минимум не идиотом.
- Я не повторю твоих ошибок. И... Ты не виноват. Но, если тебе будет легче, то я тебя прощаю.

- А я чо, единственный, кто так и не познакомился с твоими Королевами и Королями? Вообще нечестно, эй, я ж типа напрямую повлиял на ваши отношения! Да если б не я, ты бы вообще в Дракарис свой не попал, а уж с телефоном твоим, на минутку, я на преступление пошел!...

На выписке меня ждали. Мои. Оба. Подхватили под обе руки, забрали и рюкзак и чемодан, вели с гордостью и осторожностью прямиком до такси, где даже сзади влезли ко мне на заднее, обложили со всех сторон и держали. Янкель чуть более нервно и крепко, но я понимаю почему. Кажется, какое-то время он вообще не будет выпускать меня из поля зрения. Моя прекрасная Королева. как долго ты будешь винить себя? Ничего. Время лечит любую боль. Кроме горя смерти.
- Где вы остановились? Я сдал апарты перед попыткой сбежать из этой страны.
Хвосты заговорщески переглядываются и сообщают, что поменяли дислокацию, чтобы нам троим было максимально комфортно. Трое. Я уже говорил, что "три" - мое любимое число?

- Доброе утро, сэр. Рады снова видеть Вас у нас в гостях.
- ...
- ...
- Доброе.
- ...
- ...
- Шмелей больше не залетало.
- О нет, сэр! Кажется, у них сезон закончился.
- И это замечательно!
- Безусловно.

Они от меня не отходят. Не то, чтобы я был спринтером сейчас, напротив, я постоянен как никогда. Какие мои любимые пробежки или беготня по паркам, кофейням и самым крутым местам города? Большую часть дня я лежу или дремлю, курю очень мало и буквально пару тяг, не могу долго на чем-то концентрироваться и быстро утомляюсь. Да, даже во время секса, не больше раза лежа на спине. Это минус, да. Но в первый же раз, как смог потянуть их к себе, едва не отъехал в процессе. Оно того стоило.
Я слишком скучал.
Робб отвечает за активность в этом королевстве в пентхаусе. Иногда выбегает в офис, пару раз приносил завтраки от Мири Маз Дуур, потом стал заказывать доставку. Янкель же... Не отходит от меня. Работает из постели, созванивается, сидит в ноуте. Я научился засыпать под стрекот клавиш, прижавшись виском к его плечу, а моя левая ладонь поселилась  в его пальцах. Когда с другой стороны огромной кровати присоединяется еще и Робб, мы давим в себе смешки. Особенно, когда он строго запрещает нам ржать и лезть в камеру во время важного синка. Я настаиваю, что мне надо поприветствовать своих сотрудников и нас с Янкелем забивают подушкой.
В какой-то момент мы снова танцевали. Ночью, в лунном свете. По очереди с каждым, хоть Робб и не очень хотел. С трудом, но я намурлыкал Blinding Lights, пока намешивал им коктейли, а они рассказали, что та гитара живет в "моей" комнате в Дрездене. Отмокаем в джакузи как выброшенные на берег медузы, я ем клубнику, смеюсь над плесканиями моих котят и думаю, что разлуки в полтора месяца просто не было. Мы никуда не уезжали из этого номера. Просто весь этот ад был долгим сном. Тяжелым, кошмарным, но он закончился.
- Ты никогда не красился? - осторожно спрашиваю, оцеловывая скулу и висок, зарываясь носом в пряди у точеного ушка. - Хотя бы подводкой черной. Тебе бы очень пошло.
В волосы Робба залезаю обеими ладонями, перебираю на пальцах кудри, расчесываю и расправляю локон к локону. Жидкий витой шелк, лоснящийся, бесподобный. Волчик урчит и ластится, запрокидывает голову от удовольствия, приглашающе подставляя чуть колючую шею. Обожаю их обоих. Люблю обоих. Так часто и долго, как позволяет уничтоженный болезнью организм, что восстанавливается медленней, чем мне хотелось бы, но все же.
Все же однажды утром они не находят меня в постели и уже готовы обзванивать морги, больницы и полицейские участки, когда я захожу в номер, чуть покачиваясь от перенапряжения, но улыбаюсь во всю пасть.
- Вы щас упадете кого я видел, - ставлю бумажный пакет на тумбу, устало падаю в кресло, раскидываясь по спинке. Птица по-христиански нежно стягивает с меня кеды, а Робб помогает стянуть через голову мокрую футболку. - ЭЗОФА твоего. Начальника безопасности. Он был в кофейне на углу 9ой улице и флиртовал с красивой индианкой-баристой. Ну, во всяком случае, он менял цвета, потел и неловко мялся, а она понимающе улыбалась и стреляла глазками. Так вот что за кошка обвалила твой сервер тогда, а, Роббушка?

До нашего отлета остается два дня, когда осада зеленки с дома Баратеонов снимается и мы стоим перед входными дверями.  Парни ощутимо нервничают, я просто готовлюсь быть оглушенным и зацелованным, но креплюсь.
- Шая сказала, что все объяснит и уладит. Потом. Сейчас ни к чему Вам внимание такого рода. Хватит того, что Вы мои друзья, которые помогут мне начать новую жизнь в Европе. И разве я вру? - подмигиваю поверх своих красных авиаторов и стучу в дверь.
...
...
... кажется, Боб влюбился в Янкеля. Иных причин, почему здоровяк за весь вечер крепко обнял его до сдавленного кряканья четыре раза я не вижу. Мелкие же облепили Робба, Джоф и вовсе сошелся на теме телефонов, гаджетов и компов, а Мирци, на удивление, ни разу не обосралась. Бронн изгалялся в остроумии и вел вечеринку, постоянно вовлекал всех в разговоры и истории, кажется, закорефанился с Роббом (а кто в этом мире с ним не закорефанился и не в восторге от него, а?), а вот Серс нашла родную душу в Янкеле. Тайком от детей и мужа бегала с ним курить на задний двор и о чем-то говорила подолгу. Шая больше молчала и обнимала меня, как и Тир с другой стороны. Я видел, что ее объятия щедро и ласково достались и моим любимым, причем Робба она еще и по голове гладила, и будто прощения за что-то просила, ибо вид у волчика был несчастный, он мотал головой и обнимал ее в ответ, будто разубеждал. Тир и Янкель набухались на брудершафт и это отдельный лол. Еще мы наделали сотню фоток разной степени всратости, а крошка Томмен уснул на руках Янкеля, вызвав у всех приступ умиления. Еле уехали, расцеловавшись со всеми и пообещав, что все будет хорошо, в такси обратно Янкель, естественно, вцепившийся в меня со всей силы, уронил голову на мое плечо и у меня выкроилась одна минутка, для слов Роббу.

- Ты верил в меня? - мое солнце смотрит на меня с такой щемящей теплотой, что хочется снова уродливо разрыдаться. - Я был в отчаянии, когда не обнаружил ни одного сообщения. Но... Ты же верил, что я не мог вас оставить? Скажи, что не переставал верить. Что больше не сомневаешься, что я нарушу данное тебе обещание. Мне это важно. Мне и... - чуть киваю. - Ему. Он один не сможет в этом мире. Обязательно кто-то из нас должен быть рядом.
И когда мы тихо переговариваемся мурча и ласкаясь лбами, я шепчу ему в губы, нисколько не стесняясь ни такси, ни чего-либо в этом мире.
- Я безумно люблю тебя, мой Король. И никогда тебя не оставлю.
И еще одно. Очень важное.
- Спасибо, что нашел меня.